"Мантисса - добавление сравнительно малой важности, особенно к литературному тексту или рассуждению" (Оксфордский словарь английского языка - Oxford English Dictionary). - Примеч. авт.

     "Мантисса" - роман о романе, звучное эхо написанного и лишь едва угадываемые звуки того, что еще будет написано... И главный герой - писатель, творец, чья чувственная фантазия создает особый, свой мир: в нем бушуют страсти, из плена которых не может вырваться и он сам. Фаулз, в каждом своем творении не похожий на себя прежнего, тем не менее всегда остается самим собой, романтическим и чувственным, неразгаданным и притягательным, отталкивающим и одновременно влекущим своей необузданной эротикой.
     Эротика, мифология и размышления о природе творчества тесно переплетаются между собой в романе известного английского писателя. Героя романа, Майлза Грина, поражает амнезия, из которой его пытается весьма экстравагантным способом вывести парочка соблазнительных дам: доктор Дельфи и медсестра Кори. Повествование разворачивается в полном соответствии с фрейдовской идеей о том, что творчество представляет собой сублимацию полового влечения, - сексуальный акт становится у Фаулза метафорой процесса письма, и вскоре читатель обнаруживает, что лежащий перед ним текст является продуктом совокупления действующих в нем персонажей. Доктор Дельфи оказывается одним из воплощений музы лирической поэзии Эрато, и роман постепенно превращается в развернутый диалог между Грином и его вдохновительницей, которые стремятся выяснить, кто же из них настоящий автор и где рождается текст - то ли в авторском сознании, то ли в некоем мифологическом пространстве, являющимся подлинным источником всего сущего. А почти полторы сотни примечаний, которыми сопроводила роман переводчица И.Бессмертная, делают текст доступным, увлекательным и познавательным не только для интеллектуала, но и для любого читателя.
     По результатам социологических опросов и по статистике книжных продаж Джон Фаулз в последние годы является в России одним из лидеров читательских предпочтений в категории интеллектуальной прозы: многим знакомы его романы "Коллекционер", "Червь", "Дэниэл Мартин", "Женщина французского лейтенанта" (известный также по экранизации), а "Волхв", выдержав несколько переизданий, стал настоящим культовым романом 90-х годов. "Мантисса", этот остроумный и пикантный роман о том, как и кем создаются романы, - единственное из больших произведений Фаулза, пока еще не переводившееся на русский язык.

     Джон Фаулз, говорит ли вам что-нибудь это имя? А "Мантисса"? Нет? - значит, вам будет интересно почитать эту рецензию. Начнём по порядку. Фаулз, известный уроженец Туманного Альбиона, яркий представитель английской неоклассики, автор "Волхва", "Червя", "Любовницы французского лейтенанта" и др. Все эти книги принесли ему заслуженную популярность, прославив как мистически-философского писателя, ставящего перед героями сложные экзистенциальные вопросы. Но это не значит, что Фаулза сложно читать, наоборот, действие его работ захватывает с первой страницы и не отпускает до конца произведения.
     Вернёмся к странному слову... "Мантисса" - название самого маленького и самого интересного романа Фаулза. В переводе "мантисса" – это добавление сравнительно малой важности к основному тексту, в частности, в литературном произведении. Название с максимальной точностью отражает фабулу романа, его ведущую идею, хотя понять это можно, только дочитав книгу до конца. Главными действующими героями являются писатель – Майлз Грин и его Муза – Эрато. Их отношения, общение, мысли, переплетаясь, создают неподражаемую атмосферу неоклассического романа. Столкновение писателя со своей Музой – это не просто интересный экзерсис, но и отражение извечной борьбы мужского и женского начал. Читая, читатель перестает ощущать себя сторонним зрителям, он становится одним из участников этого театрализованного действия.
     Стоит ли читать эту книгу? Конечно. Несомненно, каждый человек сможет найти что-то для себя. Тонкий психолог, - Фаулз, точно отражает весь внутренний мир мужчины и женщины, несуразицы и нелепицы присущие обоим, показывая их со стороны. Мужчина может по-другому взглянуть на женщину, женщина лучше понять мужчину. Это делает книгу особенно интересной и выделяет её из ряда других произведений Фаулза. Без преувеличения можно назвать "Мантиссу" одним из лучших романов двадцатого века.

     Маг и волшебник слова, великий мистификатор - так в послесловии переводчика этой книги величается Джон Фаулз, - отдыхает, добавим мы.
     Совершенно ясно, что иногда человеку нужен отдых, а писателю и подавно, потому как работа у него нервная и вообще вредная для здоровья, особенно, если это писатель знаменитый и даже более того - маститый. Такой, как Джон Фаулз. Вполне осознавая свою значимость и острую необходимость, прямо-таки ежеминутную потребность человечества в продуктах его творчества, такой писатель не может позволить ни одному мгновению своей жизни пройти бесследно и потому даже отдых свой превращает в литературный акт. В результате появляются романы, подобные этому - легкие в чтении из-за своей неприхотливости и непонятно о чем. То есть, тема как раз вполне определенная, практически неизбежно возникающая как следствие того состояния (состояния отдохнове ния), в котором пребывает автор. Тема романа отдыхающего писателя - сам писатель в процессе творчества. Вполне логично. Как бы оглядываясь назад, на пройденный путь, полный признанных литературных побед, конечно, хочется воздать должное главному герою всех свершений - себе самому. Естественно, иронично, с приличествующей правилам хорошего тона скромностью, а попросту - игриво. Мол, вопрос-то, конечно, серьезный, но ведь я сейчас отдыхаю. А потому и вы расслабьтесь, и вот вам "Мантисса".
     Как известно, Набоков не любил романы, пресыщенные диалогами. Интересно, что бы он сказал, увидев роман, состоящий из одного диалога. Не из одних диалогов, а именно из одного. Два персонажа - один диалог. Ничего себе поговорили, аж на 344 страницы. Место действия - больничная палата.
     Писатель и его муза в образе лечащего врача. Экскурсы в греческую и медицинскую мифологию, графоманские закидоны и время от времени творческие секс-акты. Вот, собственно, и все. Хотя нет, справедливости ради надо отметить, что страницы две в общей сложности потрачены на описание убийственных по банальности мистических переживаний. Вообще книга удивительно инфантильна, несмотря на наличие комментариев и постельных сцен. Что касается последних, то все действие как раз и происходит на и вокруг больничной постели. Этакая мечта созревающего подростка об аппетитной медсестре, которая все знает и ни перед чем не остановится. Эротизм белых форменных медицинских халатов. Отдыхающий автор, ей-богу, как ребенок. Ясное дело, Фаулз намеренно утрирует ситуацию, рассчитывая на понимание расслабленного читателя-интеллектуала. В этом, надо полагать, и заключается его искусство великого мистификатора, постулированное переводчиком. Однако столь крупный автор не может ограничиться исследованием темы лишь с одной, лечебно- профилактической стороны. Халат превращается в греческую тогу, муза откладывает шприц с легким возбуждающим средством и берет в руки лиру. Соответственно, в разговоре вместо медицинских терминов начинают появляться, как повешенные по краям дорог в военное время, наполненные свежестью девственных аттических лесов полубожественные имена. Такой поворот событий для упомянутого читателя также исполнен сарказма, поскольку явно следует скрытой логике словаря латинизмов.
     Конечно, не все так просто в этом романе, похожем на развалины дельфийского храма, если бы он развалился сразу после постройки. Ведь все происходит вовсе не в больничной палате, а в голове героя - это раз. Муза меняет не только внешний облик, но может, например, раздвоиться - это два. Что еще? Ах, да - швейцарские часы с кукушкой на стене. Это три. И кроме этого, конечно, язык, в смысле литературный. "Он трижды быстро щелкает пальцами - большим и указательным". Трижды, да еще и быстро, щелкнуть большим и указательным пальцами может только человек с каким-то врожденным дефектом рук. В ответ "она бросает на него колеблющийся ... взгляд". Такими вот, недоступными обычным людям способами эти двое постигают сущность творчества. И в момент наивысшего озарения им, а заодно и читателю, открывается, что сущность эта - не что иное как патологическое отклонение, вызванное параноидально- вуайеристскими наклонностями отдельных индивидуумов. А сам по себе литературный текст - всего лишь "мантисса", то есть "добавление сравнительно малой важности". С последним трудно не согласиться, тем более что Фаулз предоставляет великолепный образчик подобного текста. Может быть, следовало бы согласиться и с первым, но вальяжная фигура отдыхающего автора, выпирающая с каждой страницы, к этому не располагает.
     Сказать, что финал романа (мета-романа, как его почему-то иногда называют, хотя могли бы назвать, к примеру, метео-романом) символичен, значит ничего не сказать. Судите сами. Музы отлетели, "благословенная тишина снисходит наконец на серую комнату..." и стоящую в ней кровать, на которой возлежит писатель. "Он сознает лишь, что погружен в пронизанную светом бесконечную дымку, как бы парит в ней, словно божество, альфа и омега (и все прочие буквы меж ними) сущего, над океаном легких облаков". Кукует кукушка.

     Отдых закончен, пора вставать.

     Роман о любви. Роман о литературе. Роман о творчестве. Философский эксперимент. Бульварное чтиво. Роман, действие которого происходит исключительно в голове главного героя. Роман о политике. Роман о взаимоотношениях мужчины и женщины в современном мире. Роман без сюжета. (впрочем, как может быть роман о любви романом без сюжета…)
     Взаимоотношения Писателя и его музы, великовозрастной, мудрой, прекрасной, меняющей свои образы так же легко, как сбрасывающей одежды, наивной Эрато - скорее это метафора романа, а не сам роман. Разговор о романе, о его смерти, о том, без чего романа бы не было, о вечном возвращении к роману, к чувству прекрасного. Но, самое главное - с первых страниц замечаешь, как вчитываясь в текст улыбаешься… Автор играет с читателем, Эрато играет с автором, из игры, из близости получается текст.
     Говорят, современный роман "холоден". Это неверно. Современный роман различен. В данном случае он игриво подмигивает читателю, приглашая его предаваться удовольствию чтения, размышления, перетасовке истории, где мифология переплелась с реальностью, а литература с вымыслом. Предаваться вполне чувственному удовольствию…
     В общем, хотите 350 страниц разговоров о литературе и пр. занудства - читайте "Мантиссу". Хотите 350 страниц эротики - читайте ее же. Фаулз не устает удивлять богатством формы, произведения: от псевдовикторианского романа "Женщина франузского лейтенанта" до жизнеописания в "Даниэле Мартине", от болезненного "Коллекционера" до возвышенного "Волхва". Теперь вот шутливая "Мантисса". Общее у этих романов только, как это ни банально звучит, философская глубина, да, пожалуй, Женщина, теперь мы знаем, ее зовут Эрато…

     Открывая книгу Джона Фаулза, никогда не знаешь, к чему, собственно, готовиться - кроме, пожалуй, того, что язык будет соответствовать повествованию, описания - настоению, а поведение персонажей - ситуации. Т.е. - максимальное приближение к жизни. Джон Фаулз пишет жизнь - как бы ни увлекся он в том или ином пассаже мистикой, триллером, ощущения мистерии не возникает.
     Так я думал до того момента, как мне на глаза попалась "Мантисса", по моему мнению, лучшая вещь этого автора. Считается, Фаулз любит эпатировать читателя (говоря попросту - вертит сюжетом и издевается над законами жанра, как его душе угодно), и поэтому, в частности, например, романы не кончаются даже "открытым финалом", детективная история вдруг за пару абзацев превращается в любовную, а подчас теряешь границу, где лирическое отсутпление перешло в литературную действительность... Иногда это умиляет, как виртуозный фокус иллюзиониста, который тот проделал с пренебрежительной улыбкой, стоя в полуметре от придирчивых зрителей. Иногда - разочаровывает: в том случае, если ожидаешь, что у произведения с началом и серединой должен быть и конец - и вот до него остается все меньше и меньше страниц, и ты силишься выдумать такую молниеносную развязку, что способна разрубить гордиев узел сюжета на кусочки финала, готовишься восторженно поаплодировать искусному замыслу автора... а финал-то просто не наступает.
     Становятся понятны мои сомнения, с которыми я брался за "Мантиссу" - просто боялся ждать чего-то, по предыдущему опыту зная, что угадать практически невозможно; Фаулз не повторяется. "Мантисса" для меня - вещь уникальная, где я нашел лишь то, что меня восхищает в его творчестве: неожиданные повороты сюжета, тонкую психологическую игру, легкий юмор, отточенный язык - и в этот раз не отягощенные ни надуманной интеллектуальностью, ни обширными отступлениями, на протяжении которых постепенно забывается главная линия повествования, а те неожиданности, которыми текст буквально усеян, носят лишь приятный характер. Многократно вложенные реальности, где автор пишет роман о Майлзе, авторе романа, думающем о том, что можно было бы ввести литератора в качестве одного из персонажей, и тот бы обязательно написал роман... Пикировка Майлза с Эрато, музой вроде как, носит несколько сумбурный, но очень динамичный характер - впечатление, что парочка соревнуется в игре "кто быстрее": кто быстрее пробежиться по всем вершинам драматического треугольника, испытав на прочность при этом не только взаимоотношения, но и терпение самой окружающей реальности - ибо действие, собственно, происходит внутри мозга кого-то из писателей. В отличие от Эдгара По, со злобной издевкой предсказавшего развитие сюжета в одном из романов Диккенса, мне угадать это не удалось ни разу. Впрочем, я, честно говоря, скоро и оставил это пустое занятие.
     Язык "Мантиссы" заслуживает отдельных восторгов. В частности диалоги, в которых очень живо воспроизведена как собственно речь со всеми тончайшими нюансами - главный, по-моему, талант Фаулза - так и отношение автора (зачастую непонятно кого - Фаулза или Майлза), и очень хорошо прослеживается психологическая подоплека, а так как ситуации в большинстве являются прекрасными образчиками игрового общения, то следить за ней одно удовольствие, а не следить - другое. Выбирай по душе.
     "Мантисса" - самый легкий, самый динамичный, самый красочный, неожиданный и вольноотпущенный роман Фаулза; можно сказать и "самый глубокий" - по числу вложенных реальностей, но одновременно и самый поверхностный - в угоду уже упомянутой легкости. Самый лучший, короче говоря.

     Начинается роман интересно. Писатель Майлз Грин просыпается без памяти на больничной койке. Он не помнит, как его зовут, не узнает свою жену, и что писателем был, тоже не помнит. Грина лечат белокожая доктор и чернокожая сестра. Чернокожая сестра берет в ладошки гениталии м-ра Грина и начинает их теребить. Писатель возмущается, на что белокожая доктор объясняет, что он, должен, напротив, возбуждаться. Возбуждаться и трахаться - в этом суть лечения. Доктор снимает халат, остается голая, сестра тоже раздевается, обе ложатся вокруг доктора и лечат его почем зря. Молодцы!
     Не знаю, насколько прогрессивен этот способ лечения (докторша уверяет, что очень прогрессивен), но он, без сомнения… м-м-м… заслуживает внимания, вот. Написано подробно, тщательно, автор рецензии не только возбудился при чтении, но и эякулировал на плед. Но со второй части начинается сущая белиберда (см. постскриптум), разговоры про Тодорова, про античную мифологию…
     Белокожая доктор превращается то ли в музу, то ли в хищницу-читательницу, пленившую любимого автора для упражнений в не пойми чем. Герои обсуждают возможную книгу ("Про последнюю сцену. Я вижу, как ты тайком кладешь небольшую гроздь бананов у подножия моей статуи… или ее статуи. Думаю, это могло бы придать особый смысл всему повествованию, если так закончить…"), о сексуальности тоже не забывают (название рецензии - цитата из романа), но эякуляции рецензента больше не достигают.
     В результате рецензент выходит из чтения с двумя соображениями:
     Первое соображение: пленение одного субъекта другими, активная эротика (с тягой к проскумиитету) и привычка навешивать на любую ель гроздь культурологических реминисценциев - вот три кита того умосостояния, которое грядущий психиатр, возможно, назовет "синдромом Фаулза". Такой у британского затворника (Фаулз, как известно, полонил сам себя: сидит букой в замке, никого почти не пускает, на тусовки не ходит, ждет, пока Нобеля дадут) архетип.
     Второе соображение: все "Мантиссы", "Дэниелы Мартины", "Женщины нерусского лейтенанта", "Коллекционеры" и "Башни из афроамериканского дерева" являются либо эскизами к труду жизни сочинителя (ну, зал в Третьяковке - картина Иванова "Явление Христа народу" и многочисленные наброски вокруг), либо брызгами этого труда. Под главным трудом имеется в виду, ясно, "Магус", где все три источника болезни сошлись в шедевр: и похищения-запирания там головокружительные, и секс изысканный, и культурология дышит полной грудью, а не сводится к плюшкинскому бортничеству по мелким аллюзиям. "Магус" - собор, в котором много воздуха, приключений и витражей. На его фоне "малые" романы Фаулза смотрятся достаточно квело - сюжет на два-три хода, однообразный этот… диегесис… В каждом из них "что-то есть", разумеется (так, в "Коллекционере" есть замечательный пузырек с запиской, который пленница спускает в унитаз - и который нигде не всплывает), но на фоне собора они выглядят хибарами. А "Мантисса", к тому же, хибара еще и дополнительно малоудачная.

     "Добавление сравнительно малой важности" (так маг и волшебник слова, великий мистификатор Джон Фаулз объясняет значение названия, а следовательно, и содержания книги) оказывается на поверку вовсе не таким уж маловажным.
     Шутливая форма взаимоотношения автора и его музы, поданные как противостояние (даже в единении) мужчины и женщины, постоянно меняющихся ролями, эротические сцены как метафора творчества... Но в каждой шутке есть доля правды. И доля эта здесь очень велика, собственно, шутка так и остается лишь формой, в которую облачена правда.
     "Мантисса" действительно мета-роман - роман о романе как жанре, о методе творчества, о романе современном (и очень едко - о масс-литературе, ведь персонажи "Мантиссы" утверждают, что в романе вообще не нужен текст, был бы секс!); здесь есть буквально все, что встречалось в предыдущих книгах: взаимоотношения с искусством (исследование природы реального и творческого, проблемы отчужденности искусства, эволюции писательского творчества, приведшей к самопогруженности современной литературы), отношение к политике вообще, к социальным проблемам (и социализму) в частности; отношение к женщине; к литературе и театральному искусству; главное - проблемы творчества, роль воображаемого и реального; структурализм, постмодернизм, смерть - или НЕ смерть - романа и т.п.
     Мы слышим в тексте эхо практически всех произведений писателя: "Маг" (в русском переводе "Волхв") - проблема преображения героев, игра в бога - и игра с богом; секс как способ достижения духовной близости (это есть, впрочем, и в "Дэниеле Мартине", да и в других творениях писателя - в "Маге", "Коллекционере"...); "Дэниел Мартин" - поиск образа матери в любимых женщинах, обретение себя через обретение любви к женщине, воплощающей вечную женственность; "Коллекционер" - тема насилия; "Женщина французского лейтенанта" - свобода воли, утверждение женщиной себя как равноправной свободной личности; и тут же - право писателя на неопределенность, открытость концовки произведения; "Маггот" ("Червь") - проблемы вуаеризма и эксгибиционизма как неких неизбежных сторон писательского творчества; критические статьи - отношение к сегодняшнему состоянию литературы (Франции, Англии, США) и литературной критики... примеры можно множить бесконечно. Что же за мантисса здесь перед нами? Сводка проблем собственного творчества - и творчества вообще? Скорее - пародийное их высвечивание.
     Писатель предстает перед нами как божество - альфа и омега сущего, витающий в эмпиреях создатель миров, обитающий в беспредельном и в то же время предельно замкнутом пространстве собственного мозга. И словно божество, он обречен на вечное одиночество... на одинокое безумие творца.
     Жизнь врывается в поле зрения творца в виде безмолвных зрителей акта творения, не способных проникнуть внутрь замкнутого пространства, не испытывающих тех же чувств, но тем не менее безмолвно взирающих, наблюдающих этот акт. Вуаеризм читателей? Может быть, именно в этом - пресловутое со-творчество читателя? И может ли он иначе вмешаться в акт творения, участвовать в нем? А может быть, и читатель всего лишь творение автора?
     Читатель молчит. Но не молчит критик, а он ведь тоже читатель. Впрочем, по-видимому, не всегда! Недаром Майлз Грин советует Эрато, не прочитавшей ни одной книги, заняться литературной критикой.
     А что же автор? Следует ли ему учитывать вкусы читателей? Вечные вопросы творчества, на которые "Мантисса" дает достаточно ясный ответ.
     И все поясняющий эпиграф из Декарта:

     "Я мыслю, следовательно, я существую" = "Я творю, следовательно, я существую."

     Фаулз, в каждом своем творении не похожий на себя прежнего, тем не менее всегда остается самим собой.